Литература языковедение : Доклад: Осип Мандельштам
Доклад: Осип Мандельштам
Осип Мандельштам
Осип Мандельштам родился в 1891 году в еврейской семье. От
матери Мандельштам унаследовал, наряду с предрасположенностью к сердечным
заболеваниям и музыкальностью, обостренное чувство звуков русского языка.
Мандельштам будучи евреем избирает быть русским поэтом - не
просто “русскоязычным”, а именно русским. И это решение не такое само собой
разумеющееся: начало века в России - время бурного развития еврейской
литературы, как на иврите и на идише, так, отчасти, и на русском языке. Соединяя в себе еврейство и Россию,
мандельштамовская поэзия несет в себе универсализм, соединяя в себе национальное
русское православие и национальный практикуляризм евреев.
Посох мой, моя свобода -
Сердцевина бытия,
Скоро ль истиной народа
Станет истина моя?
Я земле не поклонился
Прежде, чем себя нашел;
Посох взял, развеселился
И в далекий Рим пошел.
А снега на черных пашнях
Не растают никогда,
И печаль моих домашних
Мне по-прежнему чужда.
Первая русская
революция и события, сопутствующие ей, для мандельштамовского поколения совпали
со вступлением в жизнь. В этот период Мандельштама заинтересовала политика, но
тогда, на переломе от отрочества к юности, он оставил политику ради поэзии.
Мандельштам избегает слов, чересчур бросающихся в глаза: у
него нет ни разгула изысканных архаизмов, как у Вячеслава Иванова, ни
нагнетания вульгаризмов, как у Маяковского, ни обилия неологизмов, как у
Цветаевой, ни наплыва бытовых оборотов и словечек, как у Пастернака.
Есть целомудренные чары -
Высокий лад, глубокий мир,
Далеко от эфирных лир
Мной установленные лары.
У тщательно обмытых ниш
В часы внимательных закатов
Я слушаю моих пенатов
Всегда восторженную тишь.
Начало первой
мировой войны - рубеж времен:
Век мой, зверь мой, кто сумеет
Заглянуть в твои зрачки
И своею кровью склеит
Двух столетий позвонки?
Мандельштам отмечает, что прошло время окончательного прощания с Россией Александра
(Александра Ш и Александра Пушкина), Россией европейской, классической,
архитектурной. Но перед своим концом
именно обреченное “величие”,именно “исторические формы и идеи” обступают ум
поэта. В их внутренней опустошенности он должен убедиться - не из внешних
событий, а из внутреннего опыта усилий сочувствовать “миру державному”,
вчувствоваться в его строй. Он прощается с ним по-своему, перебирая старые
мотивы, приводя их в порядок, составляя для них средствами поэзии некий
каталог. В мандельштамовской системе шифров, обреченный Петербург, именно в
своем качестве имперской столицы, эквивалентен той Иудее, о которой сказано,
что она, распяв Христа, “окаменела”и связывается со святым богоотступническим и
гибнущим Иерусалимом. Цвета, характеризующие базблагодатное иудейство - это
черный и желтый. Так вот именно эти цвета характеризуют петербургский “мир
державный” (цвета российского императорского штандарта).
Самым значительным из откликов Мандельштама на революцию 1917
года было стихотворение “Сумерки свободы”. Его очень трудно подвести под
рубрику “принятия” или “непринятия” революции в тривиальном смысле, но тема
отчания звучит в нем очень громко:
Прославим, братья, сумерки свободы,
Великий сумеречный год!
В кипящие
ночные воды
Опущен
грузный лес тенет.
Восходишь
ты в глухие годы, -
О,
солнце, судия, народ.
Прославим
роковое бремя,
Которое в
слезах народный вождь берет.
Прославим
власти сумрачное бремя,
Ее
невыносимый гнет.
В ком
сердце есть - тот должен слышать, время,
Как
твой корабль ко дну идет.
Мы в
легионы боевые
Связали ласточек
- и вот
Не видно
солнца; вся стихия
Щебечет,
движется, живет;
Сквозь
сети - сумерки густые -
Не видно
солнца, и земля плывет.
Ну что ж,
попробуем: огромный, неуклюжий,
Скрипучий
поворот руля.
Земля
плывет. Мужайтесь, мужи.
Как
плугом, океан деля,
Мы будем
помнить и в летейской стуже,
Что
десяти небес нам стоила земля.
При подготовке этой работы были использованы материалы с сайта
http://www.studentu.ru
|
